Женщина открыла глаза. Какое-то время она лишь наблюдала, осознавая себя в новом пространстве, в мире, созданном магией Орфена, так точно повторяющем её собственный. Её взгляд устремился к окну, и Орфену стало вдруг интересно, о чем она сейчас думает - быть может, озадачена тем, сколь точно он повторил открывающийся из окна вид. А может, и не подозревает о том, что умирает в своей постели, пока сознание оплетено его чарами.
- Я ждала тебя, - раздался её мягкий, спокойный голос. Она смотрела на Орфена своим осмысленным, ясным взглядом васильковых глаз, а в уголке её рта закралась улыбка. Она протянула руку, желая прикоснуться к его лицу, но в последний миг остановилась. Осматривая собственную ладонь, она задумчиво что-то прошептала, слишком тихо, чтобы он смог расслышать.
- Я должна показать тебе кое-что, - сказала она серьёзно, и её взгляд стал тревожным, - но отсюда нет выхода. - Осматривая комнату, Ислин становилась тревожнее с каждым мгновением. - Почему отсюда нет выхода, Орфен?

Девушка отчаянно замотало головой, от чего её песочного оттенка густые локоны взметнулись и опали на сутулые плечи. Широко открытые голубые глаза, придававшие ей по умолчанию удивлённый и несколько взбудораженный вид, пристально смотрели на мага, и в них читалось искреннее желание, чтоб он понял.
- Ты должен пойти со мной, Орфен... Ты должен увидеть своими глазами! У меня нет слов! У меня нет слов!
Даже здесь, она определенно была не в себе и не могла выражаться яснее. Вызвано это могло быть множеством причин, не последней из которых Орфен бы назвал повреждением мозга. Её беспокойство усиливалось, и маг вдруг почувствовал, как созданная им связь начала ослабевать. Это проявлялось в малых деталях: краткие потери контроля над пространством, слуховые и визуальные блики... Что-то отторгало Орфена, и процессу этому сопротивляться было непросто.
- Ты должен выпустить меня, Орфен, - четко расслышал он слова Ислин, - Ты должен пойти за мной... Позволить показать тебе... Многое... Колоколу недолго осталось звонить, Орфен... Ты должен увидеть всё!

Женщина ничего не сказала, лишь взяла мага за руку прежде, чем иллюзия в её голове растаяла. Покинув её сознание, Орфен какое-то время ощущал в голове что-то, отдаленно напоминающее звон. Или ему так только казалось...
Ислин лежала столь же тревожно, как когда маг увидел её в первый раз. Казалось, ничего не изменилось в её лице. Ставя блоки в её сознании, Орфен параллельно пытался отследить признаки улучшения. Дыхание девушки стало чуточку ровнее, а когда он позвал её, Ислин открыла глаза. Маг вздрогнул: белки были налиты кровью, а зрачки затуманены. Она не выглядела хорошо. Измученно, женщина улыбнулась, протягивая к нему руку:
- Ты готов, Орфен?

Как позже понял Орфен, точкой отсчета было соприкосновение. Когда их руки переплелись, Орфен продолжал говорить и пытался помочь женщине привстать, а между тем, пространство медленно рассыпалось. Он не чувствовал магических импульсов, изменений в энергетическом фоне... Орфен вообще ничего больше не чувствовал, он просто был. Был в неком пространстве, не ощущая ничего, кроме себя самого. Было странно потерять способность измерения времени и не знать, как давно он есть... Даже скорость времени была неизмерима, ибо не было ничего, кроме него самого. И даже его было мало: ни плоти, ни силы, ни чувств, ни способности повлиять на что бы то ни было. Только сознание себя в пустоте. А потом он почувствовал рядом Ислин.
Она взяла его за руку, и Орфен снова смог видеть свою плоть. Он не чувствовал её прикосновения, он знал о нём. Это стало ключевой чертой всего их нового существования, главный закон теперешнего бытия. Он не слышал крик диких чаек, не чувствовал аромата океана и не ощущал солоноватый привкус на губах, когда волна накрыла их с головой. Он знал об этом, а потому ощущал. Он знал, что они стоят на пустынном берегу, по пояс в воде, - он мог разглядеть даже крабов на берегу позади. А где-то впереди, на неизмеримом от них расстоянии (а оно было неизмеримым лишь потому, что Орфен не знал, как далеко она находится), в воздухе над водой висела дверь.
- Мы должны пройти сквозь неё, Орфен, - услышал он внутри себя голос Ислин. Она стояла рядом, и ветер развивал её мокрые волосы. Это не была больная, лишенная жизненных сил Ислин - это была Ислин: её суть, её эссенция, её начало и конец. То же он знал сейчас и о себе самом. Делая шаг навстречу Двери, девушка потянула его за собой.

[Наверное, ближе всего будет аналогия с призраком: ты не можешь влиять на реальность, изменяя её, но можешь взаимодействовать с нею - брызгаться водой, поймать краба и запустить им в Ислин. Твои знания ограничены твоими... знаниями (другими словами, ты не откроешь для себя ничего нового). Твоя магия тебе недоступна - ты просто не ощущаешь себя магом, ты вообще не ощущаешь себя живым - ни сердцебиения, ни ощущения температуры воздуха... Ты знаешь, что вода мокрая, и оттого чувствуешь это. Но не зная, печет ли солнце или падает ли снег, ты не чувствуешь жара или мороза. На небе, кстати говоря, пустота... Окружающий мир ограничивается водными просторами с одной стороны, и холмами с другой. Что до освещения: нейтрально-холодное, будто рассеянный свет. Если я о чем-то забыл сказать или будут вопросы - ты знаешь, куда писать.]

- Я редко принимаю гостей,- услышал маг голос Ислин. Пытаясь переставлять ноги, то и дело цепляющиеся за густые водоросли, девушка одной рукой держала подобранное платье на уровне талии, а второй - руку Орфена. Мокрые локоны прилипли к её лицу и груди, глаза были прищурены и внимательно следили за парящей в воздухе дверью.  - Ты никогда не знаешь с этим местом, откуда начнёшь. Тяжелее всего настичь первую дверь...
Орфен внимательно следил за тем, что говорила его спутница, пусть и в немногих её словах он находил смысл. Делая шаг за шагом сквозь бушующую воду, маг начал замечать, что они не столько приближаются к двери, сколько отдаляются от неё, и, похоже, Ислин это тоже поняла, потому что остановилась и крепче сжала его запястье.
- Ты как якорь, Орфен... Из-за тебя мы не можем сдвинуться с места, - бросила она немного раздосадованно. Прежде, чем маг успел возразить или сказать что-то в свою защиту, Ислин без всякого предупреждения опустилась с головой в воду. Побыв там некоторое время, она вынырнула и, снимая с длинного локона краба, снова обратилась к магу: - Возможно, раз ты не можешь идти, нам стоит попробовать плыть. Не отставай...
Погрузившись под воду, Орфен обнаружил, что дно было усеяно человеческими костями и стрелами - они, а не водоросли цепляли платье Ислин и мешали им продвигаться. Объеденные крабами останки, лишенные посмертного упокоения, вселяли своим жутким видом страх. Стараясь не упускать из виду своего проводника, маг устремился следом, но неожиданно почувствовал легшую на шею костяную длань. Выпустив огромный пузырь воздуха, Орфен стал бороться, пытаясь высвободиться - но тщетно; он чувствовал, как множество рук тянут его на дно...
Открыв глаза, мужчина обнаружил себя лежащим на холодном камне, в кромешной тьме, и лишь одинокий фонарь, который держала в вытянутой руке девушка, качался над его лицом.
- Мне на мгновение показалось, что ты потерян... - тихо сказала она, но в абсолютной тишине её голос прозвучал весьма внятно. Оглядевшись, Орфен обнаружил лишь укутанную во тьме пустоту со всех сторон, разъеденную хаотично расположенными в пространстве дверьми, и ближе всего была та, к которой они стремились минуту назад.

- Если бы уют был целью нашего небольшого путешествия, нам бы и моей скромной комнаты не пришлось покидать, той, которую ты так заботливо украсил цветами. Хочешь верь, хочешь нет - я не представляю для себя места уютнее на всём белом свете, - улыбаясь, произнесла Ислин.
Тон сновидицы не побуждал Орфена сомневаться в её искренности. Сосредоточенно оглядываясь по сторонам, она пребывала в поиске продолжения пути. Во всяком случае, так показалось бы со стороны, но для мага все окружающие их двери, на которых женщина останавливала свой изучающий взгляд, были словно из под одной руки. Вглядываясь вдаль, Орфен с удивлением обнаружил, что пространство не статично - мир вокруг прибывал в движении, он беспрестанно менялся.
- Место, в котором мы сейчас находимся, одни называют коридорами, другие - переплетением. Я бы дала им более прозаичное название, чтоб отойти от скучных терминов, которыми оперируют ученые мужья в своих трудах и дебатах: скажем - междумирье. Это не совсем по-научному, ведь мы не находимся между мирами - всё это один и тот же мир, наш мир, в своём многообразии пространств и временных витков. Но я привела тебя сюда не затем, чтобы рассказывать всё это. Я должна передать тебе важные знания о том, что произошло и что произойдёт. Поэтому, мы не могли остаться в твоей иллюзии - эти знания находятся где-то здесь, но только ты способен отыскать путь к ним, судя по всему... - неуверенно закончила она свою мысль, прикусив губу и в очередной раз осматриваясь.
Что-то тревожное было промелькнуло в её взгляде. Может, после всего, что произошло, она начала сомневаться в своих силах и в своём решении? А может в выборе? Сложно было понять что-либо из тех обрывков информации, которыми она желала делиться. Как бы то ни было, когда сновидица продолжила, голос её уже звучал более властно и уверенно:
- Отбрось все лишние мысли, Орфен, - произнесла она, схватив его за рукав, - отбрось и попытайся отыскать путь, выстеленный предначертанными тебе деяниями. Только ты способен почувствовать эти связи... Задай себе нужный вопрос; сконцентрируйся на том, что хочешь узнать - и нужная дверь откроется перед тобой.

И он услышал.
Свежий запах утреннего мороза... И колокольный звон, но не как звук, а как стена, стена чистой энергии... Не стена-ограда, а стена-опора, стена-поддержка... Напевом лились удары колокольного звона, и чувство защиты в груди возрождалось, пробужденное его могучими раскатами множества голосов. И он, Орфен, очутился среди них, среди дюжины бородатых стариков, читающих что могло быть охарактеризовано лишь как... молитва? Или заклинание? Слишком тонкой сейчас казалась грань, чтоб судить наверняка.   
Похоже, не было нужды проходить сквозь дверь, чтоб пройти. сквозь. дверь... Отсутствие логики в законах окружающего пространства, по меньшей мере, обезоруживало. Отсутствие признаков того, что его присутствие кого-то потревожило или хотя бы в меньшей мере обеспокоило, наводило на мысли. Пустота была там, где раньше чувствовалось присутствие Ислин.
Зато другая женщина стояла среди седовласых мужей: худая, со спутанными волосами и бледной кожей, укутанная в мешковину, со свёртком на руках, по трепетному прижиманию к которому несложно было догадаться, что внутри. Два костлявых старика держали её за плечи, костяшки их пальцев побелели от прилагаемых усилий - она вырывалась, кричала, и слёзы текли по её лицу - тщетно. Удерживающие её мужчины торопливо нашептывали какие-то слова, но она лишь отрицательно качала головой и рыдала, и голос её тонул в громких ударах напева остальных. Орфен насчитал семнадцать.
Холм. Круг. Снег. Едкий запах дыма щекочет ноздри... Внизу, за пеленой густого тумана, бушует пламя - маг чувствует, как город горит, а в паузах между ударами до его слуха доносятся едва различимые людские вопли.

[Правила призрака: минимальные взаимодействия с внешним миром, описывать эффект которых буду я - ты описываешь лишь намерение. Остальное всё в твоём распоряжении: мысли, чувства, выводы.]

Едва Орфен попытался отвлечься на окружающий мир - картинка переменилась: хор угас. Стало душно, жарко, больше гари в воздухе... Пламя поедало окружающие леса... Перерезанные глотки, отрубленные головы, пронзенные насквозь тела: алое пятно расползалось, пропитывая снег там, где землю устилали тела жестоко умерщвленных стариков. Металлические перчатки сжимали плечи лишенной сознания женщины, свёртка с ребёнком нигде видно не было. Её волокли прочь, бесчувственную, словно соломенную куклу, пока силуэты не растворились в дыму, окутавшем мага со всех сторон... Он начал задыхаться, и уже готов был лишиться сил, когда среди тьмы вырос ещё более тёмный пространственный проём. Вывалившись в коридоры и ещё не успев прийти в себя, Орфен ощутил руки Ислин, крепко схватившие его за ворот:
- Что ты видел?! - нетерпеливо поинтересовалась она, глядя ему в глаза немного безумным взглядом. Такой беспокойной маг её ещё не видел.

- Звон колокола - это не то, чем оно является на самом деле. Это голоса. Я всегда знала об этом. Должно быть, ты видел, как заклинание было сотворено... - Ислин принялась ходить кругами, обдумывая услышанное и рассуждая вслух, - Ты смог вернуться к истоку и отследить корни опутавшего меня заклинания. Но почему это сумел сделать ты? После столь многочисленных моих попыток прийти к началу, которые неизменно с треском проваливались... Почему это видение открылось именно тебе? Как вообще ты сумел пройти сквозь дверь без моей помощи? - Она задумчиво и слегка недоверчиво покосилась на него, будто его внешность была другой. "Её внешность была другой?", промелькнуло у него в голове. - Немыслимо, - произнесла Ислин, качая головой, - но этого мало, вопросов стало лишь больше. Ты увидел как, но не зачем, и мы вряд ли сумеем догадаться, когда... Сфокусируйся, Орфен, я чувствую, как время наступает нам на пятки.

И снова пространство содрогнулось под усилием воли мага, и снова переход был совершен незаметно, будто угасло пламя, освещающее один мир, и во мраке открылся мир другой, совсем иной, по природе своей и консистенции.
Стало душно. От прикрытого окна, сквозь мутные стёкла которого едва проникал солнечный свет, исходил столь сильный жар, что мысль об осознании себя по эту его сторону не могла не внушать успокоение. За широким, украшенным мозаичным орнаментом глиняным столом, сидел пожилой человек со столь тёмной кожей, какую Орфену ещё не доводилось видеть ни у одного представителя человеческой расы. Низ его тела прикрывала грубая ткань, пот покрывал его кожу, а пальцы и шею - бусы и кольца, выполненные из разных пород дерева. Прищурившись, старик напряженно всматривался в старый пергамент, медленно ведя своим длинным указательным пальцем от символа к символу, часто останавливаясь и возвращаясь к началу. Это был единственный кусок бумаги в тесном зале округлой формы, все остальные полки были заставлены бесформенными банками с самым разнообразным содержимым, от мутных жидкостей до пряностей. Вместо деревянной двери или металлической решетки, проход в нетипичный кабинет был прикрыт тем, что можно было описать лишь как свисающие бусы.
Орфен вновь не ощущал рядом Ислин.

Символы сложно было разобрать: бумага одряхлела, краска выцвела, и текст поблек; где-то прочтению препятствовали дыры в пергаменте и старые пятна. К тому же было очевидно, что работа имела глубокую художественную проработку: оформлению мелких деталей автор уделил немало внимания и кропотливой усидчивости, используя разные красочные растворы и декоративные приёмы. С точки зрения эстетики, мастерский уровень исполнения и бесценность культурного наследия были очевидны, но это лишь усложняло работу над распознаванием написанного. Судя по всему, старик был знаком с языком, на котором был написан древний текст, что он столь старательно пытался разобрать, но даже ему это непросто давалось. Что же говорить об Орфене, не сумевшим найти сходство ни с одними известными ему рунами или вариации отдельных языковых групп... Маг был в тупике.
Раздался шелест тысяч маленьких бусинок, и в проходе показался босоногий мальчуган с лысой головой, неуверенно взирающий на старика огромными, наполненными уважением и благолепным страхом глазами.
- أوه، يا متدربة شابة، يواكيم - раздался бархатный голос старца, и он жестом пригласил мальчика пройти в комнату - تعال، تذوق الشاي مع أستاذه القديم. الجلوس.
Пока ребёнок, чья кожа была столь же черной, как и у пожилого человека, раболепно присаживался напротив, старик ловко достал из под стола две бесформенные глиняные чаши, и, наполнив их содержимым из кожаного пузыря, положил на стол, одну - перед собой, вторую - перед ребёнком. От жидкости исходил пар и незнакомый, но довольно приятный аромат, отразившийся в глазах ребёнка горячим желанием.
- أيضا، الشراب جيدا
Они выпили: старик - сдержанно и умеренно, мальчуган - жадно, залпом, будто не видел жидкости многие дни. Зачерпнув пальцами последние капли из чашки и облизнув их, он наконец вспомнил про наставника, и испуганно уронил чашку на стол. Спохватившись, мальчик неловко поправил её и попытался молча выразить одновременно извинение, смирение и благодарность. Лицо старика выражало безграничную беззаботность и умиротворение. Он молча сидел, опустив подбородок на переплетенные пальцы, и с любопытством изучал своего гостя. Очень скоро мальчик начал испытывать заметную неловкость, нервно перебирать ногами и глядеть в сторону, но его бегающий взгляд всё время возвращался и пронизывающим насквозь глазам старика. Когда старик полез под стол, ребёнок облизнул губы, а в глазах его загорелось предвкушение отведать новое угощение. Но им оказалась изогнутая деревянная трость. Разочаровано поникнув, мальчуган и опомниться не успел, как получил сильный удар по макушке, отчего обмяк и повалился лицом на стол.
То, что произошло дальше, было ещё страннее. Тело ребёнка начало излучать неестественное зеленоватое свечение, не отражающееся ни от одной материальной поверхности, теплоту и ощутимую притягательность, будто оно стало магнитом, а Орфен в его нынешнем состоянии являлся металлом.
- تعال الزوار - снова заговорил старик. В его спокойном голосе послышалось приглашение.

Орфен почувствовал слияние с материей и почти мгновенное обретение всех присущих живому человеку чувств. Несмотря на это, чувства эти всё ещё были далеки от полноценных: на глубоком уровне, они казались искусственными и чужеродными, хоть и могли послужить удовлетворительной заменой оригинала. Только обретя близкую к физической форму, чародей в полной мере ощутил недостающие в предыдущем состоянии ощущения и существенную разницу восприятия обеих реальностей. Ещё одним существенным отличием было непривычное, чужое тело - тело восьми-десятилетнего ребёнка, худощавого и физически слабого. Отголоски головной боли так же давали о себе знать.
- Приветствую тебя, незнакомец, в моём доме под Солнцем, - раздался знакомый бархатистый голос, и Орфен с небольшим удивлением осознал, что понимает значение слов языка, которого никогда прежде не слышал. - Я - Баруу Тысяча Слов, а кто ты таков, следящий за моими делами?

Рассказ Орфена старик слушал внимательно, не отрываясь, положив подбородок на переплетенные пальцы. Его глаза были чернее сажи, бездонны и пусты, и он не без интереса следил за движением губ мага. Дослушав рассказ до конца, он некоторое время помолчал, после чего раскинул руки в сторону и покачал головой:
- Солнце благословило Баруу Тысяча Слов, наделив его многими талантами, Орфен Множество Лиц. Уметь находить ответы на вопросы - вот один из этих талантов. Но дары Солнца подобны зёрнам, - старец с поразительной скоростью изогнул руку за спину, вытащив из груды банок какой-то небольшой, но полный мешок; через мгновение он уже держал в руке небольшое зёрнышко, демонстрируя его магу.  - Кто зерно посадил, тот урожай и соберёт. Я лишь храню зерно и приумножаю то, что взрастится. Но не мне суждено жатву собрать... - покачал головой старец, и костлявый палец указал в верхнем направлении, куда устремился и взгляд Баруу, молчанием завершающего свою мысль.
"Всё имеет свою цену", напрашивался вывод.
- Чтобы получить, нужно отдать, - подтвердил догадки старик. - Не Баруу. Солнцу. С ним не поспоришь, с ним не сторгуешься. Оно сперва даст, потом заберёт. Поэтому мир цел.
Старик налил себе ещё немного ароматного напитка. Только себе, на этот раз.
- Не каждый может просить у Солнца, - задумчиво продолжил он. - Не каждый может просить у Баруу. Множество Лиц не сможет заплатить за двоих, никто не может. Если он возьмёт в долг у Солнца, то за кого он попросит? За женщину? Или за себя?

Баруу сделал последний глоток, не проронив ни слова с тех пор, как был задан вопрос. Орфен терпеливо ждал, не имея и примерных представлений о том, что должно произойти дальше. Непроницаемый взгляд старика больше его не касался, он был сконцентрирован на глиняной чашке, на дно которой Тысяча Слов смотрел, не отрываясь. Однако стоило ей коснуться поверхности стола, как маг почувствовал это.
Возникло ощущение, будто что-то приближается, и инстинкты забили тревогу: беги! Поверхности в комнате вдруг стали холоднее, а едва просачивающийся свет из окна потерял золотой окрас. Орфен ощутил, как по спине поползли мурашки. Тень легла на лицо Баруу, его начало знобить, на коже появилось больше капель пота. Старик терял самообладание: его костлявые ладони бегали по столу, ощупывая его поверхность, кривые линии мозаики, глиняные края; его лицо бегало по комнате, а закрытые веки подрагивали, будто глаза под ними неустанно двигались, осматривая всё вокруг. Рот искривился и издавал едва уловимый шепот, очень быстрый и ломаный... А потом старик резко замер, уставившись на ребёнка. Из его рта полилось множество голосов:
- С гнилого дерева плоды гнилые!
- Мать умрёт - за дочерью иди!
- Мёртвые оковы живых донашивают!
- Или ты - или она!
- Помощи попросят - не помоги!
- Долг исполнен будет - покой обретётся!
- Из двух зол не выбирай!
- Воды... - последние слова уже принадлежали Баруу, старик тяжело дышал указывал куда-то неопределенно, в гущу замысловатых сосудов и банок. Ощущение присутствия кого-то третьего пропало, кожу снова окутало приятное тепло.