Осень не благодарное и крайне противоречивое время года. Она прекрасна благодаря своей мимолетности. Словно бы само время желает напомнить многочисленным жителям этого мира, о том, что ничто не вечно. Все рано или поздно увядает, рассыпается пеплом, ускользая между пальцев, что-то вернется подобно зелени на тонких ветвях деревьев, что-то канет в бездну, и поминай, как звали.
С листопадами и туманами осень приносит и болезни. Старые раны ноют на дождь, свежие же отказываются стягиваться, кровоточат, словно бы оплакивая убывающее солнце. Просыпаются и различны хвори, что подобно сменам одуванчика путешествуют с обманчивым осенним ветром. Но страшнее всего дикие звери, что гонимые приближающимися холодами, все ближе подходят к жилищам людей и эльфов. Обезумевшие они теряют страх перед своими «шумными» соседями, забывая об опасной остроте их стрел и мечей.
Этот случай мог бы стать прекрасным тому доказательством.
Посыльный нашел Рокем на одном из постоялых дворов, где эльфийка предполагала остановиться на ночь и передохнуть после долгой изматывающей дороги. Она трапезничала в общем зале, заняв по своему обыкновению столик в самом темном углу, подальше от шумных компаний и излишнего внимания, когда к ней подсел не высокий мужчина в пропахшем лошадьми и потом плаще.
-Мне сказали, что здесь я найду Фьёрлейв, - почти еле различимым шепотом проговорил незнакомец, потупив взгляд.
«Из деревенских»,- констатировала Рокем уловив в его голосе легкую дрожь,-«Ха! Наслушался баек о ведьме без лица, знаем таких… Как же я устала.»
Эльфийка указала на кувшин с разбавленным вином и пустую кружку подле него. Пусть промочит горло, глядишь, осмелеет и перейдет от ненужных расшаркиваний к делу.
- Она перед тобой, странник, - скучающе протянула Рокем, отхлебнув из кружки, - В этом городе много лекарей и целителей, почему же ты обратился именно ко мне? Ходят слухи, что у меня-то и лица нет, мол, обменяла его на тайны страшные.
Мужчина поперхнулся, вино алой струйкой побежало по его подбородку.
- Отказались все, - Рокем прекрасна знала ответ на свой вопрос. К ней редко обращались в первую очередь, предпочитая иметь дело с целителями имеющими незапятнанную репутацию. Чем-чем, а этим светлая эльфийка не могла похвастаться. Многие невежды считали ее методы чем-то из разряда темных искусств, хоть и прекрасно знали, что эльфы не способны к подобного рода магии.
-Ага, - промычал мужчина, основательно присосавшись к кувшину, - Дело то тяжкое, не каждый справиться, да и далеко деревенька наша. В лесу появился то ли зверь, окаянный, то ли ирод безжалостный, людей наш режет.
Рокем попросила подавальщицу принести еще вина и тарелку похлебки для  своего собеседника, которому не мешало бы и поесть, а то охмелеет.
- Ну так вот, не выживал никто после встречи с ним. А Маришка, стало быть, дочка Дивры, выжила! Травница наша  ей и травки прикладывала, и отравами всякими поила. Вот только не помогает ей ничего..
- Сколько дней прошло? –перебила его Рокем.
- Дня два, вот третий пошел…-мужчина тяжело вздохнул,- Да и до деревни путь не близкий. День верхом, да без остановок почти, разве что коней сменить.
- Ясно,- Рокем поставила кружку на стол, - Оплату обсужу с вашим старостой.
- Поможешь? – удивился посыльный,-Точно поможешь?
- Помогу, но цена будет намного выше, чем у любого другого лекаря, - ответила Рокем, поднимаясь из-за стола, - Доедай свою похлебку, а я пока соберусь.
На сборы ушло чуть меньше десяти минут, Фьёрлейв всегда путешествовала налегке. Договорившись с хозяином постоялого двора об уходе за Рульфусом и научив его необходимым словам, без которых конь и близко бы не подпустил к себе никого кроме хозяйки, эльфийка вернулась к посыльному.
- Тебя звать-то как? – спросила эльфийка, когда они выехали из Орешка.
- Дошез, - отозвался мужчина, - Некоторые Дошкой кличут.
- Ага,- кивнула Рокем, - Девочка то человеческая?
- Эльфка…
Эльфка. Рокем несколько опешила, услышав это слово из чужих уст. Так любил говорить Кер. Не эльфийка, а именно эльфка, коротко и весело.
- Эльфийка, значит, - зачем-то повторила Нарл.
Дорога была тяжелой и долгой, за ночь они преодолели почти половину пути. До деревни он добрались только к вечеру, загнав при этом пару коней. Часть пути пришлось проходить пешком. Лес не любит спешки, поговаривал отец Рокем. Лесные тропинки не предсказуемы даже для путешественника, что полагается только на свои ноги, не говоря уж о всадниках. Каждый корешок, каждая нора, скрытая пол пожухлой листвой, могли оказаться причиной переломанных ног их верного скакуна.
Деревня встретила их молчанием. На улицах не было никого, окна домов были наглухо закрыты, словно хозяева хотели отгородиться от всего мира, молчали и псы.
- Вот он дом Дивры, -Дошка указал на небольшой домик затерявшийся среди яблонь, - Дивра, выходи! Я целительницу привез. Она уж всю хворь одолеет!
На крыльцо вышла невысокая стройная женщина в старом выцветшем платье. Длинные светло-русые волосы были растрепанны, словно бы после сна, но Рокем прекрасно понимала, что женщине было попросту некогда следить за собой в эти дни. Все время уходило на уход за дочерью. Эльфийка не дожидаясь приглашения вошла в дом.
- Вскипятите воды и пошлите за местной травницей, мне понадобиться ее помощь, -вместо приветствия сказала Рокем.
Пока мать и Дошка выполняли ее поручения, Рокем прошла в небольшую комнату, где лежала девочка. Маришки было от силы лет одиннадцать. Тело ее покрывали глубокие раны , некоторые из которых начали подгнивать, на бледном лице темнели кровоподтеки. Эльфийка села на краешек кровати и осторожно взяла тонкую ручку девочки. Пульс был еле ощутим.
- Она выживет? - еле слышно спросила Дивра, остановившись у порога комнаты.
- Кто знает, - Рокем не хотела обнадеживать женщину, ведь сейчас мало что зависело от нее, она постарается залечить большую часть ран, наложит исцеляющие чары, а остальное будет зависеть лишь от желания жить маленькой Маришки, - на все воля Сильерны Полудня. А теперь оставьте нас наедине. Когда придет травница, пришлите ее ко мне.
Операция длилась больше двенадцати часов. Какие-то раны приходилось зашивать, иначе бы они просто не исцелились, некоторые приходилось вычищать от гноя вручную, слишком уж был высок риск, того что залечи их с помощью магии, откроются если не наследующий день, то через много лет, а тогда девочке уже ничто не поможет.
Наложив последние чары на девочку, Рокем устало опустилась в старое кресло, да и заснула. Ее разбудили приглушенные голоса, доносившиеся из-за двери. Судя по разговору, то пришел староста, толи проведать девочку, толи познакомиться с целительницей. Рокем нехотя натянула на голову капюшон, негоже народ пугать, особенно верящий сказкам да байкам всевозможным.
Вот только староста был не один. Его сопровождал невысокий по меркам эльфов мужчина, облаченный в старый походный плащ. Что-то в нем было нечто неуловимо знакомое. Плавные движения, почти бесшумные шаги и этот легкий кивок.
-Кер…- прошептала Рокем, но тут же добавила холодно, - Девочка все еще слаба, не думаю, что стоит превращать ее комнату в проходной двор.

Отредактировано Рокем Нарл (11-09-2011 23:14:00)

Немертвому конечно же не понравилось, то что Рокем забыв про его просьбы и угрозы, по-прежнему звала его Кером. Эльфийка могла бы поклясться своим либром, что слышала, как царапнули острые костяные когти о плотную кожу перчаток.
-Если ты сделаешь это, - Рокем спокойно ответила на замечание Отрекшегося, - то вам будет некого допрашивать. Эльфийское семя оказалось крепко. Она может не пережить ваших расспросов. Я залечила раны, но не в ответе за ее душу.
Девочка несколько раз приходила в себя этой ночью, и каждый раз в ее глазах не было ничего кроме дикого первозданного страха. Целительница серьезно беспокоилась о ее душевном здоровье, ведь девочка могла пережить нечто, что и здоровому мужчине пережить-то не под силу.
Некстати подоспели родители, взволнованные новостью о том, что маг закончила свое дело. Им не терпелось увидеть своего ребенка, обнять его, удостовериться в том, что девочка выжила, и будет жить, если боги даруют ей свое благословение. За родителями в комнату проскользнула травница, видимо решившая проявить инициативу, и напоить девочку травяным отравом.
-Кс-с-с, -Рокем больше всего не любила две вещи, обезумевших от радости родителей и самонадеянных деревенских травниц, что всякий раз старались взять часть ее работы на себя, - Я понимаю вашу радость, но ей необходимо…
Девочка тонко закричала и раненой птицей забилась в объятьях родителей. Глухо выругавшись, Рокем подбежала к кровати. Случилось, то чего она боялась больше всего, на белой ночной рубашке проступили уродливые пятна крови, раны, что так тяжело стягивались, раскрылись вновь. Если бы не Кер, что молчаливой тенью возник на ее пути, она бы отвесила и без того перепуганной травнице крепкую оплюху.
«Бестолковая баба, просила же не давать девчонке ничего без моего ведома!»
Отрекшийся отобрал у травницы чашку с настоем и сунул ее в руки Рокем, потребовав выяснить, что же все там намешано. Судя по аромату и золотистому цвету жидкости, то был лишь отвар валерьяны с добавлением некоторых трав. Вот только было одно «но», он должен был успокаивать, а не заставлять биться в конвульсиях.
Вой травницы мешал думать, вырывал из сознания и без того путаные мысли.
-Выведете всех из комнаты, - как можно более отчетливо проговорила эльфийка, силясь перекрыть бессвязное бормотание травницы и громкие всхлипы девочки, - всех, кроме родителей. Я не желаю видеть здесь никого больше, даже если сюда нагрянет глава инквизиции или сам император. Позже, я хотела бы поговорить с каждым из вас о происходящем в этой богом забытой деревне.

«У всего в этом мире есть начало и конец. Рано или поздно, всё закончится»
Тихая молитва, которую Иуда твердил последний месяц, превратив слова самоубеждения в настоящую страсть, обернув её мантрой. Он шептал её отбиваясь от волков, он бубнил её в той тревожной полудрёме, которая заменяла солдатам сон, он убеждал и умолял своих друзей быть храбрыми именно этими словами. И они были мужественными. Их глаза были обращены на Иуду. Сначала полные надежды, потом раздражения и, наконец, ненависти. Они не могли оставить свою жизнь, «случайно» напоровшись на клинок, пока командир следил за их поведением. Они не могли просто уснуть, отдавшись зверям на растерзаниям, так как бессменный капитан их будил. Вновь и вновь он своим непоколебимым примером показывал друзьям то, что можно ещё держаться, можно идти. И они ненавидели его за это.
-  "Умри. Умри, скотина. Просто сдохни, урод." – твердили в уме благородные аристократы, плетясь за Иудой по бесконечному лесу. Они любили его всем сердцем и душой, так как понимали, что лишь благодаря ему они ещё живы, но с другой стороны, они ненавидели его за то, какое жалкое существование были вынуждены влачить. Самой любви в таких отношениях, конечно, было не много. Это больше походило на страсть – на зависимость. Они нуждались в нём, а он нуждался в них. Если бы на кону стояла бы лишь его жизнь, он бы давно сдался бы, бросив всё на произвол судьбы. Лёг бы и помер. Но когда от его решений и действий зависят другие… нет, братец. Сожми зубы и иди.
Даже сейчас, они всё ещё идут по этому проклятому лесу. И нет ни конца, ни края их путешествию…
Иуда вздрогнул и проснулся.
Верно. Всё закончилось. И у того кошмара настал конец. Румата подтянул к груди колени и обхватил их руками. Истощённые пальцы с трудом сжимались и разжимались, щёки впали, волосы отрасли, а сквозь прозрачную кожу видны были кости. То, что Иуда сумел выдавить из себя те несколько слов мольбы, прежде чем рухнуть на руки добродушным хозяевам. Рядом с Иудой, закутанные в одеяла, лежали его товарищи и крепко спали. В приятное забытьё они пали мгновенно, как только их накормили. В эти дни голода и скорби ребятам казалось, будто вернувшись в цивилизацию они, накинувшись на еду, сполна утолят свои нужды, но дойдя, наконец, до Лесичек, максимум, что смогли вкусить инквизиторы, это простой бульон. Плача от счастья они тянули тонкой струйкой суп, понимая, как ударит по их организму более тяжёлая пища. Утомившись они пали и заснули. В эти минуты все равны были друг перед другом – слащавый Реми, крупный Гута, юный Аарон, Брем-Ветеран и хитрый де Сан. Всем была простительна эта слабость. Лишь Румата остался бодрствовать лишнюю минуту – поклонившись хозяйке, стащив с солдат грязные одежды, укрыв одеялами и заботливо подоткнув. Сам он, забившись в дальний угол комнаты, тоже немедленно уснул, чтобы проснуться через час от нехорошего предчувствия.
Что-то было не так…
Ещё когда их кормили бульоном, несколько часов назад. Нет, всё было, конечно, просто идеально… добрая хозяюшка, милые дети в соседней комнате, вымотанные солдаты, заботливый хозяин, его пьяный братец…
А потом… Потом он отправился спать…
Иуда закрыл глаза и сжал зубы, тихо застонав. Было больно. Отчего так больно в груди? Инквизитор прижал ладонь к старой ране от копья и вновь тихо застонал.
- Творец… что же происходит? – пытался он сосредоточиться и понять, но в глазах всё двоилось, а голова отказывалась соображать. Постепенно всплывали старые воспоминания, а новые отчего-то растворялись в тумане. Не желая отпускать недавно пережитые чувства, священник ухватился за них и попытался выстроить чёткую картину произошедшего за последний час:
- Так… Сначала пришёл хозяин с мёртвым… нет… с пьяным братом. Мы… ели. Нет, пили. Пили бульончик. А затем… дверь раскрылась. И вошла… проклятье… - Иуда стиснул зубы и продолжил выстраивать свои больные воспоминания:
- Я… я ни с кем ни говорил. Все молчали и просто… просто пили. Даже Реми не пытался заигрывать с хозяйкой, что странно. А потом вошедшая ушла… мы, кажется, даже не поговорили. Да что со мной? – мужчина встал и, пошатываясь, побрёл, хватаясь за косяки, по дому. Он был уверен, что идёт к девушке, чтобы поздороваться, но ноги несли его в самую дальнюю комнату, туда, куда отвели пьяного брата. Вряд ли он, пьяница, до сих пор там, но…
Иуда распахнул дверь и остановился на пороге, покачиваясь и глупо хлопая глазами, всматриваясь во тьму.

«Узы» 
               Страшное заклятие, основанное на пущенной крови, извращённой светлой магии и страданиях жертвы. Уродливое, противоестественное сочетание магии огня, крови, греха, света и тьмы.  Магическая связь, разбить которую насильно практически невозможно. Лишь полное, устное отречение обоих сторон может разорвать ту таинственную связь, которая связывает сердца невидимой нитью противоестественного, кровавого договора. Иуда связывал себя им лишь с самыми близкими друзьями. С теми немногими людьми, которыми мог абсолютно доверять. Конечно, были исключения. Раз Иуда полоснул кинжалом по ладони умирающему от болезни мальчику. Священник прибыл в деревню, поражённую страшной чумой. Посол, прибывший в Иов из больного посёлка был поражён заразой с головы до ног – его тело покрылось уродливыми струпьями, что рвались и кровоточили от малейшего движения. Гной тёк сквозь тонкую, прозрачную кожу, которую без страха жрали толстые мухи. Мужчина был облеплен ими и гады с червями ели его живым, пока он кашлял кровью, пытаясь объяснить инквизиторам, откуда он прибыл. В середине рассказа больной потерял голос, а его глаза лопнули. Из глазниц полезли многоножки и личинки, а посланец, забулькав, побежал вперёд, пока не рухнул в середине двора безмолвного форпоста. Инквизиторы, не в силах ничего сделать с прокажённым, засыпали его бесчувственное тело соломой и подожгли. Молитвы читали молча, а чёрный дым стелился по земле. Иуда же не стал отдавать честь погибшему, а прыгнул на коня и помчался в сторону деревни. Прибыл, само собой, поздно. Там и тел-то не осталось. Груды бесформенной плоти ваялись на улицах, потеряв всякое сходство с человеческим видом. Было сложно найти разницу между разбухшей, мёртвой женщиной, и лошадью, что так же валялась рядом. Мор стирал с лица земли любую жизнь, благоволя только гадам, да паразитам. Вонь и смрад поднимались тучей над поражённой территорией, но Иуда въехал на неё без страха. Наверное, потому что он никогда не боялся смерти.
Вламываясь в пустые дома, он надеялся найти там хоть одного выжившего. Тщетно. Ни плач, ни стенания не оглашали это кладбище. В отчаянии, мужчина рухнул, вымотанный, посреди главной улицы, и воззвал во всё горло:
- «Есть ли живые?» - на что пустые окна ответили ему молчанием. Лишь из-под опрокинутой телеги вылезло что-то. Маленькое, измученное и такое же безмолвное. Мальчик. А может девочка. Крохотное существо, лет семи от роду. Оно тащило за собой дохлую крысу, держа животное за хвост, как любимую игрушку. Глаза ребёнка не были зрячи, а по чудному, прекрасному детскому лицу уже пошла привычная плесень чумы. Маленький человек не замедлил шаг, дойдя до Иуды, а молча стукнулся о его броню своим лбом. Румата заплакал и обхватил ребёнка руками, прижав к себе.
- «Боже… Боже, за что?» - рыдал он, а мальчик хлопал его по стальной спине, утешая.
Злость наполнила сердце священника и он, стиснув зубы, вытащил из ножен кинжал. Он мог одним ударом покончить со страданиями ребёнка, но вместо этого он предпочёл сам стать жертвой. Коснувшись лезвием своей руки, он с силой дёрнул, распарывая кожу холодным серебром. По ритуальному ножу потекла тёмная кровь, а Иуда с мрачной уверенностью коснулся одного из нарывов поражённого ребёнка. Нарыв лопнул, из под мёртвой плоти потекла кровь, смешанная с гноем.
- «Жизнь за жизнь. Кровь за кровь» – прошептал мужчина, искренне считая, что сейчас он подписал себе смертный приговор. Но он просто не мог пройти мимо. Оставить всё так, как есть. Избрать бездействие. Ему повезло. Быть может священнику именно в этот день благоволил Творец, но всё закончилось благополучно. Иуда вонзил себе в ногу кинжал, и маленький почувствовал себя чуть легче. Солдат вытащил нож из ноги и вновь с силой ввёл в себя острое лезвие. Боль разошлась по всему телу, конечности задрожали, из глаз вновь брызнули слёзы, но больной здорово задышал, из его горла пропала нездоровая хрипота. Чем больше Иуда наносил себе увечья, тем лучше становилось ребёнку. Солдат бил себя до тех пор, пока глаза мальчика не прозрели и он не заплакал, как ему и должно было. Румата посадил больного на коня и стегнул лошадь по крупу, погнав обратно, к крепости. Сам же инквизитор, не в силах передвигаться, рухнул на землю. Его глаза подёрнула пелена, он потерял зрение. Вонь, отчаяние и тьма объяли его.
Что он мог делать? Лишь тихо шептать молитвы, в тщетной надежде на спасение. И оно пришло в виде отряда наёмников, решившихся, наконец-то, на поездку в чумную деревню. Само собой, с лекарями.
       Признаться, даже там, лёжа на мостовой, солдату ни на секунду не пришла в голову мысль, будто бы в заразе села был виноват Лазарь. А ведь именно эта нежить была там каких-то несколько недель назад!
Румате не пришла, а вот его друзьям эта идея пришлась по душе. Именно на него инквизиторы списали заражение. Во всех отчётах он стал виновным в болезни, а награда за голову Лазаря и Спасителя возросла ещё на десять золотых.

          Иуда имел достаточно опыта в обращении с этим заклинанием, чтобы примерно знать его эффекты. Когда он отдалялся от больного мальчика, его состояние более или менее стабилизировалось – кровавая связь истончалась и не воздействовала больше на их судьбу. Когда инквизитор возвращался в форпост, и больному и инквизитору становилось хуже – один кашлял кровью, а у другого ныла нога. То сказывались старые раны, вызванные или залеченные этой связью – Узы вновь выходили на контакт, и возобновление этой связи было достаточно болезненным. Наконец, встретившись вновь, друзья приходили в норму. Нет, даже чувствовали себя друг с другом лучше, чем раздельно. Узы вновь обретали жизнь и связь крови налаживалась. Потому Румата, даже не осознавая того, кем маскируется Лазарь, чувствовал его присутствие и неосознанно стремился к нему. Будь на то воля Иуды, он бы ни за что не встретился бы с нежитью вновь, избегая его изо всех сил, но в последний час им, человеком с ослабленной волью и вымотанными физическими силами, манипулировало старое заклятие, что желало вновь обрести силу.

- Лазарь! – выдохнул Иуда в изумлении, оказавшись на стене, скрученный – Святый Боже, помилуй мя! Как ты…
Мужчина даже не пытался сопротивляться. Удивление, сродное с шоком, целиком объяло его. Откуда-то спереди-справа раздался голос и инквизитор, следуя секундному порыву, попытался поднять голову, но крепкие руки упорно продолжали держать его, безжалостно заламывая. Мужчина прислушался к разговору между двумя заговорщиками и, выслушав его до конца, почувствовал то, как Лазарь ослабил свою железную хватку. Метнув быстрый взгляд во тьму, пытаясь нашарить в ней таинственную женщину, Иуда громко и зло прошептал, обращаясь к Лазарю:
- Я не буду первым нападать на вас на этой территории. Мы пришли в эту деревню защитить её. Если ты или твои друзья попробуют что-то сделать местным жителям, Святой Пламень Творца пожрёт ваши мёртвые тела, но до тех пор... я объявляю эту деревню нейтральной территорией. Не трогайте здесь нас, а я ручаюсь за моих солдат - мы не тронем вас. Я стану залогом этого. Убейте меня, если мои воины нанесут вам вред - я их командир и я за них отвечаю. - то, что жители дали кров этим, вне всякого сомнения, кровопийцам, говорило о том, что они давали приют всекой заблудшей душе. Святые люди...
- Но не питай иллюзий, Лазарь. Клянусь Небом и Землёй, как только мы покинем эту территорию, я отправлю тебя и Спасителя на костёр! – высокомерно подняв голову, инквизитор вновь обратил внимательный взгляд во тьму, будто бы пытаясь уличить в собеседнице того самого Спасителя, после чего, резко развернувшись, вышел из комнаты.
     Румата, тихо подошёл к своим спящим друзьям и осторожно снял с них остатки доспехов и одежды. Сложив всё в кучу он вытащил его на воздух и вновь вернулся в дом, в этот раз для того, чтобы найти в каморке тазик.
Наполнив железный таз водой из колодца, мужчина бросил туда доспехи и принялся ожесточённо соскабливать с них грязь. Красное солнце только-только начало вставать над горизонтом и Иуда хотел, чтобы его ребята встретили день в чистом обмундировании. За их жизни он не беспокоился – Лазарь не убил инквизиторов во время их прошлого побега, несмотря на то, что находились они на вражеской территории, в очень плохой ситуации. Позиции поменялись. Вряд ли нежить воспользуется своим преимуществом, чтобы убить во сне безоружных, вымотанных, голых людей.
Иуда не рассуждал логически. Он просто верил сердцем в лучшее. И потом, их разговор на эльфийском кое-что ему подсказал.
Улыбка тронула губы солдата. Внезапно ему вновь стало интересно жить.

Отредактировано Иуда (28-09-2011 09:51:05)

Она и не собиралась спрашивать о развернувшейся только что комедии. Прижатый к стене инквизитор и удерживающая его нежить, были достояны карикатуры уличного художника. Вот только слова, брошенные сгоряча, заставляли Рокем усомниться в комичности происходящего. Эльфийка и догадаться не могла, что за нелегкая могла свести Кера и воина Церкви. Немертвый всегда отличался в какой-то мере маниакальной осторожностью во всем, что касалось раскрытия его истинной природы, а поэтому появление инквизитора знавшего практически все, казалось чем-то не реальным, но, тем не менее, сейчас именно он находился с ними под одной крышей.
- Нееет, безумие какое-то,- прошептала эльфийка, когда шаги немертвого стихли в коридоре -Кер, во что ты влип на этот раз? Но это, и в правду, уже не мое дело.  Пора бы и мне делами заняться.
Радости Рокем не было придела, когда в небольшой коморке напротив гостевой комнаты, она обнаружила ушат с теплой водой и небольшой кусок домашнего мыла. Тщательно умывшись и вычесав из волос колючки сухие листы, что пристали к ней еще во время их долгого путешествия по лесу, эльфийка переоделась в просторную темно-зеленую тунику, плотные матерчатые брюки и легкий плащ с капюшоном. Полумаску эльфийка решила в этот раз не надевать, вещица была слишком дорога для нее, чтобы отправляться с ней в это опасное путешествие.
В общей комнате ее уже поджидал староста. Мужчина любезно ответил на все ее вопросы, касавшиеся произошедшего в деревне и того места где нашли девочку. Информации было крайне мало, в основном то были домыслы и догадки, но все же даже их было достаточно, чтобы составить хотя бы предположительную картину происшедшего. Не без «белых пятен» конечно же.
Договорив со старостой, Рокем направилась в дом Дивры. Девочка медленно, но верно шла на поправку, большая часть ран затянулась, жар спал, а на бледных щеках снова проступил румянец. В качестве платы за жизнь целительница приняла торбу с припасами и теплый плед. На нежить надейся, да и сам не плошай, а со старосты она еще плату за помощь Керу сдерет, или с самого Отрекшегося, но это уже как получиться.
Теперь оставалось лишь найти немертвого и отправиться к склону, где росли целебные травы, надеясь, что именно там они смогут найти хоть что-то, способное свети число «белых пятен» к минимуму.
Кер ждал ее у раскидистого дуба, росшего на берегу озера. Рокем устроилась чуть поодаль, не желая вторгаться в личное пространство Кера.
- Чем больше я пытаюсь узнать, тем больше загадок сыпется на мою голову. Во что мы ввязываемся на этот раз?

Щёрк, щёрк, щёрк, щёрк…
Грязь отмывалась плохо, что, впрочем, было не удивительно.
Сложно представить колодезную воду тёплой – а чтобы отмыть эти пятна крови и жижи, нужен был крутой кипяток. Иуда уже давно не занимался работой низшего сословия, ничего не чистил и не стирал, так что простая истина тщетности его работы дошли до него лишь через несколько минут тяжёлого, но бесполезного труда. Конечно, каждый солдат должен в дороге заниматься своим снаряжением сам – штопать и приводить в порядок порванную ткань, следить за красотой и опрятностью внешнего вида, но как-то в последний месяц было не до того и привычка постепенно поблекла. К тому же, все думы инквизитора сейчас были направлены целиком на сложившуюся непростую ситуацию с Лазарем и Лесичками. Румата ожесточённо тёр друг о друга две чёрные от грязи тряпицы, что некогда были рубашками, и пытался прогнать прочь нехорошие мысли. Сначала усилием воли, затем молитвами. Когда не помогло и это, начал просто петь. Сначала песни были весёлые, наполненные надеждой и света. Иуда изо всех сил старался себя подбодрить, убедить себя в том, что всё хорошо. Что до тех пор, пока они живы, всегда есть возможность выбраться и всё исправить, но… слова сами собой складывались в грустные напевы. В стихах появились ноты и они стали походить на песни. Было страшно обидно, но на кого – не понятно. Ведь никто, кроме самого Иуды, не был виноват в том, что с ними произошло. И солдаты заблудились по его недосмотру, и вышли они к Лесичкам под его руководством…
Руки инквизитора бессильно опустились, он закрыл глаза, сдавленный собственным бессилием. Скольких людей ему нужно было защитить, сколько решений принять! И вновь он совершенно один на этом трудном, тернистом пути. Голова священника наклонилась и он впал в тяжёлый сон, согнувшись спиной над тазом с водой. Пальцы разжались и ткань выскользнула из рук. Форт…
Иуда ненавидел ту проклятую Творцом крепость. Всё пошло наперекосяк, после того, как там побывал Лазарь. Немилость и гнев униженного епископа обернулось отсутствием снабжения для всей охраны замка. Вот оно – явное проявление бюрократизма и мстительности в духовенстве. Многие наёмники оставили свою службу ещё после инцидента с нежитью, а сейчас тяжело пришлось ещё и верным, хорошим стражам Божьим. Затянув свои пояса, впроголодь жили все, а Румата, чувствуя себя виноватым за это, в тайне отдавал последнюю корку хлеба своим подчинённым. А после… проклятая чума ударила по деревни, что отдавала часть продовольствия форту Иов. Крепость обернулась руинами, солдаты покинули её. Лишь тени ходят сейчас по пустым залам, да тихие вопли эхом отдаются в казематах.
Иуда пытался бороться со своим сном, изо всех сил сохраняя сознание. Сон налагался на реальность и по призрачным каменным коридорам звучали шаги вполне реального Лазаря. Пройдя мимо Руматы, нежить подошла к выходу и отворила дверь. Яркое сияние осветило лицо мёртвеца и он с грустью и обидой поднял голову, с укором смотря на своего палача.

«Прости меня, я твой тревожу сон.
Прости меня, ты нужен нам опять
Здесь, в крепости, сумевшей устоять
В огне врага и паводке времен.

Травой забвенья порастают рвы,
Глаза бойниц затягивает тлен.
Лишь башня не склонила головы
На каменные руки древних стен.»

Инквизитор вздрогнул, просыпаясь. Громкий лай собаки разорвал тени сновидений и вернул мужчину к реальности. Лицо Лазаря потеряло укор и гнев и оказалось скрытым под капюшоном. Нежить уже закрыла калитку и двигалась к лесу. Иуда поднялся, пошатываясь, пребывая в шоке от скорого пробуждения. Споткнувшись солдат потерял равновесие и погрузился головой в чан. Вынырнув из грязной воды и брезгливо отплёвываясь, Румата вскочил и, сделав неуклюжий шаг вперёд, опрокинул таз. Грязная вода облила собой лающую собаку, что заливалась вслед ушедшему Лазарю. Перевернувшийся таз закрыл собой пса. Яростный лай сменился на методичный гул. Иуда с секунду стоял, растерянно глядя на испорченный двор, а затем захохотал. Наверное, то была истерика. 
Мужчина сел на гулко гавкающий таз и с тоской взглянул на восток, где на небосклоне начинало восходить солнце. Ему не хотелось бежать за Лазарем и, даже ради безопасности жителей, лезть в тот проклятый лес, из которого только что сумел выбраться. С тем же меланхоличным взглядом, инквизитор проводил взглядом и девушку, что вышла через несколько минут из дома. Выглядела незнакомка свежей и бодрой, её движения были полны уверенности - лишь лица не было видно под тенью капюшона. 
      Иуда задумчиво смотрел ей вслед, но крик прервал цепочку его мыслей. Слова были неразличимы – вопль донёсся относительно издалека, но мужчина не стал терять ни секунды. Воин не был одет в броню, не было на нём даже кольчуги. Лёгкие, просторные штаны, держащиеся на поясе с помощью верёвки, сапоги, да рубаха – вот и всё одеяние инквизитора. Зарычав от гнева и сразу подумав о причастности Лазаря к источнику крика, мужчина выхватил из грязи короткий  меч, который он так же чистил минуту назад и, не побеспокоившись о ножнах, кинулся вперёд. Какая защита, какая броня? Хаотично-доброму персонажу чужды эти мелочи жизни слабых духом людей!
«Кровь!» - различил он через несколько мгновений и припустил вперёд ещё быстрее, моментально перепрыгнув калитку. Свернув с главной дороги, воин выскочил на тропу, что, как оказалось, вела к водопою для животных – малому ручью! Ведра беспомощно и в беспорядке валялись рядом с тропинкой, рядом с местом происшествия столпился безликий народ, охающий и причитающий. Не глядя на толпу, мужчина пробился сквозь неё и быстро исследовал место преступления. Озабоченно цокнув языком, священник коснулся листьев, на которых росой осталась кровь жертвы. Это не было больше работой Лазаря – другой подчерк. Конечно, инквизитор не видел то, как конкретно эта нежить убивала людей, но в бою вместе они побывали. И стиль… не тот. Совершенно не тот. Нахмурившись, Иуда обхватил рукоять меча покрепче и пошёл по следам, оставленными убийцей.
- Клянусь, Лазарь… если это всё же ты… - воин покачал головой, стараясь отогнать навязчивые мысли и продолжая осторожно, пригнувшись к земле, следовать по неестественной тропе, протянутой сквозь лес.

Отредактировано Иуда (03-10-2011 19:06:14)

Ответ Кера был короток и лаконичен:
- Как обычно - в то, что пахнет явно не розами.
-  Мда уж, пора бы уже привыкнуть, что где бы ты ни был, дерьмо само привяжется к тебе, да так, что и не отмоешься. Мы хотя бы раз встретились, не влипнув попутно в какую-нибудь историю? А ну его, работать пора, а не языком чесать.
Эльфийка поднялась на ноги, отряхнула брюки и тунику от земли, а вот торбу поднимать не стала.
-  По словам травницы, корень валерьяны можно достать только на северном берегу этого озера, редкий, мол, для здешних мест, а вот остальные травки достать не проблема. Не нравиться мне все это, ой как не нравиться. Особенно то, что придется находиться рядом с инквизиторами.
Где есть ведьма, есть хотя бы один инквизитор, преследующий блаженную цель вытравить Тьму из сердец и умыслов окружающих его людей. Зачастую им руководят слухи, краем уха услышанные в придорожной таверне, где недавно, дня три назад останавливалась странная женщина, от чьего плаща пахло не только пылью дорог, но и кровью, а может и самой смертью. Другие слухи говорили, что она продала Тьме свое лицо взамен на могущество. А если верить третьим, то поднимала она из земли тварей неведомых, что были до этого людьми, да после смерти не упокоились.  И вот наслушавшись россказней это герой, ведомый благой целью вывести с чистого лика земли, темное пятно порока,  врывается в обитель зла, чтобы через пятнадцать минут вылететь оперенной стрелой прочь, ведь как оказалось, слухи то те были правдивы лишь отчасти.
- Чего сидишь?! Вставай давай! И торбу захвати, или решил, что я ее потащу?
Природа готовилась к зимнему сну, провожала уходящее тепло яркими красками и ароматами осенних трав, и только темные воды озера оставались бесстрастными, словно принадлежали не этому миру. Порой Рокем ловила себя на мысли, что это и вовсе не озеро, а попросту зеркало, оброненное каким-нибудь невиданным великаном, чей путь лежал через этот лес многими столетиями ранее. Только редкий всплеск да не ясная рябь, свидетельствовали об обратном.
-Странное озеро, - проговорила Рокем, на мгновение остановившись почти что у самой кромки воды, - Никак не могу избавиться от ощущения, что оно наблюдает за нами. Глупо наверное.
Постояв еще с минуту, Рокем продолжила свой путь, стараясь не оборачиваться, то ли не желая снова увидеть темную гладь воды, то ли встретиться взглядом с Кером. Из головы все еще не шел их ночной разговор, очередная сора из-за прошлого. В последний раз они разворошили этот улей четырнадцать лет назад. Тогда кто-то нанял немертвого убить ведьму, кто же знал, что есть хоть что-то способное связать светлую эльфийку и ожившего мертвеца. Вместо смертоубийства в тот вечер они встретились впервые за несколько долгих лет. Рокем была поражена тому, что Кер умудрился сохранить свой ум, настрой ехидную улыбку, но все же что-то в нем изменилось, поистерлось, надтреснуло, в голосе теперь были ясно различимы усталость и боль. «Что же я натворила…»
Наконец они вышли к северному берегу Мглистого. Лес отступил от озера, образовав небольшую опушку, освещенную бледным осенним солнцем. Когда-то здесь зеленела трава, сейчас же большая часть опушки была перекопана, словно кто-то потратил всю ночь на поиск мандрагоры, или же стадо кабанов рыскало здесь да бы полакомиться трюфелем.
- Кажется, что кто-то еще знал про этот склон, -Рокем опустилась на колени рядом с хиленьким растеньицем, - Кто-то выкопал, практически всю валерьяну… Я это явно сделала не травница…
Хрустнула ветка кустарника, неясная тень скользнула на опушку, звякнуло оружие вынимаемое из ножен, но оно сразу же вернулось на место, на берег вышла Дивра.
- Ну. Наконец-то... Нашла. Возьмите меня,- взмолилась женщина едва завидев наемника и целительницу, голос ее звучал лающе прерывисто - Я хочу... Хочу... быть полезной... Только найдите их! Найдите! Убийц!
- Раз пришла сама то, зачем нам тебя гнать? Чутье оборотня нам  на руку. Только я не могу гарантировать то, что ты снова сможешь увидеть дочь…

Отредактировано Рокем Нарл (04-10-2011 20:40:23)