Поздний вечер - не лучшее время для визитов, но весьма воспитанный Жан сейчас обращал мало внимания на условности. С диким грохотом отряд ЛИГ мчался по тихим улочкам так называемого "старого города" - элитного района высшей аристократии, который находился чуть в стороне от самой Альтеи. Беспорядки сюда еще не добрались (возможно, и не доберутся - стражи тут было достаточно, и у каждого второго "домашняя армия" за воротами) - но Жан не хотел доверять этой самой страже. А потому за ним скакали пятнадцать гвардейцев в полной броне.
И вот, наконец, живописный особняк фон Моргенштернов. Не спешиваясь, отряд промчался к самому входу. Жан спешился, глухо лязгнув латами, часть ЛИГовцев отправилась окружать дом, часть рассредоточилась по парку. Без стука Жан распахнул дверь и вошел. Дворецкий решил не умничать. Лучше не умничать перед человеком с шестопером в руке.
Жан, не спрашивая, пошел сразу в маленькую гостиную. Еще с улицы он видел, что там горит свет. Катарина встревоженно поднялась из кресла навстречу ему - не каждый день он вламывался к ней в исцарапанных латах, пахнущий кровью и сталью. Даже шлем не снял, только забрало поднял.
Он не дал ей задать вопрос. Со стуком положив шестопер на столик, он крепко взял ее за плечи руками в стальных перчатках, строго посмотрел в глаза.
-Катарина, слушай меня внимательно. Отошли всех слуг, в которых ты не уверена абсолютно. Оставшиеся пусть запрут дом. Не выходи до тех пор, пока мои гвардейцы не скажут, что можно. Мой отряд вокруг дома. Они присмотрят за вами.
Он хотел еще сказать, чтобы не зажигали свет, но представил, как маленькая Анабель сидит в темноте и отказался от этой затеи. Зря он, что ли, ЛИГ притащил сюда?
-Может быть, все и обойдется. Но я хочу быть уверен, что вы с малышкой в безопасности. В городе черт-те что творится...

Что происходит... Как рассказать в двух словах, что там сейчас на улицах города? Передать ужас матерей, у которых отбирают детей только потому, что отец ребенка - не человек? Рассказать про то, как целые семьи вынуждены бежать, бросая нажитое дедами? Как рушится мультикультурный город, который уже давно не может существовать без нечеловеческих своих жителей? И что виноват в этом один обезумевший мальчишка на троне...
-Беспорядки, - наконец, нашелся Жан с ответом. -Стража с трудом справляется. В богатых районах лучше. Не беспокойся, вам ничего не угрожает.
Вышло суховато, зато без излишних эмоций.
-Катарина, и еще вот что. Я уверен, что все закончится хорошо. Я приложу все силы для того, чтобы спасти и вас, и город.
И Империю, судя по всему...
Это он решил не озвучивать. Ему было важно донести до женщины другое.
-Но я хочу, чтобы ты собрала самое нужное. Небольшую сумку, только необходимое. Деньги, драгоценности, любимую игрушку Анабель - все, что посчитаешь нужным. Я доверяю тебе, решай сама, что взять. Только чтобы можно было увезти на лошади. Все будет хорошо. Просто если вдруг все пойдет не так - я приеду за вами и я хочу знать, что мы не будем терять время на сборы. Ты поняла меня?
Все. Самое важное сказал. Можно идти и спасать мир. Только этот вопрос...
Еще один сложный вопрос. Будет ли с ним все хорошо? "Знаешь, милая, я сейчас намерен пойти и набить морду нашему августейшему Императору, и будет чудом, если меня не казнят еще до рассвета. Надеюсь, на тебе и твоей семье это не отразится..."
-Да. Со мной все будет в порядке.

Не через день и не через два, но Жан все же сумел вырваться из дворца. Не смог бы, вообще-то - но он просто отодвинул с дороги особо настырного придворного, который талдычил ему какие-то новости очередной сверхважности и ушел. Кризис кризисом, а про личную жизнь тоже забывать не надо. Быть императором, даже и.о., ему категорически не нравилось. Впрочем, это как раз было предсказуемо - Жан никогда не рвался к столичной жизни и самым своим разумным поступком почитал отъезд из столицы. На титул самого неразумного поступка тянуло согласие принять (временно, конечно, временно) титул регента при бессознательном во всех смыслах Императоре. Но, как известно, нет ничего более нерушимого, чем временные решения.
К дому Катарины генерал пошел пешком, вызвав некоторое оживление в богатых районах города. Новости из дворца уже все слышали, и лицо Жана резко прибавило в популярности, или, как минимум, в известности. Но ему очень хотелось прогуляться, хотя во дворце и настаивали на карете или хоть на конной свите. Жан настоял на своем и теперь не спеша прогуливался по столице.
Скромно зайдя за ограду особняка Катарины, Жан с интересом оглядел великолепный экипаж, остановившийся у самого входа в дом. Катарина явно принимала гостей. Удивленно хмыкнув, командор постучал в дверь. Выглянувший дворецкий посмотрел на Жана, растерянно поискал глазами, как и с кем тот прибыл, но, ничего не обнаружив, наконец, нашел в себе силы вернуться к самому гостю. Поклонившись, он с некоторой заминкой поприветствовал его (бедолагу можно было понять, и без того сложный титул герцога Касскуан стал еще более запутанных с тех пор, как он принял регентство) и сообщил, что графиня принимает гостя, но он непременно немедля доложит ей... Жан кивнул, обошел дворецкого и пошел к Катарине. Он был частым гостем в этом доме и мог позволить себе некоторые вольности. К тому же, он прекрасно знал, где именно Катарина больше всего любит принимать гостей.
Не ошибся и в этот раз. Едва он протянул руку к двери, как та распахнулась и прямо в Жана влетел какой-то франт с пылающим от негодования лицом. Отскочив, он ошалело посмотрел на регента, словно самого Триединого увидел, и ускакал в сторону выхода, даже не соизволив поздороваться. Хмыкнув еще раз, Жан вошел в гостиную. Катарина была столь же жестока к многочисленным поклонникам, сколь красива.

Неизвестно, что изумило генерала больше - порывистые объятия Катарины или последовавший за этим поклон. Он с удовольствием обнял женщину в ответ.
-Как ты?
Командору говорили, что леди Моргенштерн видели во дворце, но в суматохе последних дней он не успевал спать и есть. На посторонние визиты времени не оставалось, а как только смог, он и пришел сюда.
Широко улыбнувшись, он развел руками и ответил максимально честно - он ведь и правда был здоров, повязку-то лекари уже сняли...
-Я жив и почти здоров, что уже очень неплохо в свете последних событий. До тебя наверняка дошли... новости. -  Воспоминания о Велераде заставили улыбку чуть потускнеть, но Жан пришел в этот гостеприимный дом не для того, чтобы жаловаться на тяжелую судьбу. Проблемы регентства остались вместе с титулом за порогом.
-Прости, я хотел прийти раньше, но в этой каше просто не смог. Как вы тут? Как малышка? - маленькая Анабель покорила сердце бравого вояки с первой встречи, и он обычно не приходил с пустыми руками - сладости для девочки и букет цветов для ее прекрасной матери были обязательны. А сегодня, черт побери, забыл. Так спешил покинуть дворец, пока не случился еще какой-нибудь апокалипсис, что просто вылетело из головы. Жан искренне огорчился и твердо решил послать что-нибудь из дворца в извинение. А пока...
-Ты прекрасна в гневе, Рина, - в улыбке Жана на этот раз не было грусти или бравады, только нескрываемое восхищение прелестной собеседницей.

-Я сбежал, -честно признался Жан. -Всегда есть какое-то важное дело, требующее моего немедленного присутствия или решения. Ксарица, опять же, добавляет некоторой напряженности. Понимаю, почему Велерад свихнулся.
Он опустился в кресло, с удовольствием посмотрел на сидящую напротив. Медь, серебро, изысканное шелковое платье строгих линий - никаких рюшек, что вы! - и тонкий, едва уловимый аромат липы. Этот запах всегда был с нею. Жан знал, что даже через двадцать лет ее образ будет преследовать его, стоит только заметить этот аромат. Неудивительно, что у нее было много поклонников. А вот то, что она их всех отвергала - это было более странно. Все сроки траура уже прошли, но может быть, она действительно любила покойного мужа.
Себя Жан никогда не причислял к ее поклонникам. В общем-то, эта сцена "публичной порки" поклонника была не первой, которую созерцал Жан. Это несколько... охладило бы любую страсть. А Жан к тому же, ну, скажем, не помышлял о каких-то романах. Привык в своей приграничной глуши, что рядом просто нет высокородных леди, за которыми можно ухлестывать. В юности, конечно, были какие-то интрижки, но тогда он был слишком несерьезен, а отец вовремя не подсуетился. Была, конечно, одна история, но ее Жан вспоминать не любил.
-С удовольствием останусь на ужин. Ваш повар не перестает меня радовать.