...- Слыхал я, вы, степняки, многое можете и беду отводите. Вот и меня совсем заела: деньги у меня из рук так и утекают, совсем разорится скоро мой дом! - он схватил ее за смуглые руки. - Ты помоги, сделай милость...
Гадалка улыбнулась.
- Отчего не помочь, помогу доброму человеку. Только...
- Я немного тебе дать могу, но коли поможешь, не обдуришь!..
- Э, вот ты уже и не веришь мне. Мне на то, чтоб людям помогать, сила Творцом дана, да от бабки своей, ведуньи, я ее получила! Мне на то, чтоб тебе помочь, как раз вера твоя нужна, да время. Дашь мне время? - она смотрела на него испытующе, но была уверена: он уж с ее крючка не спрыгнет.
- Да, коли сделаешь, что обещала, отведешь от моего дома эту напасть!
- Добро. Ты не бойся, я многого-то у тебя и не попрошу, касатик. Вот послушай. Как путница перехожая, попрошу у тебя крова на несколько дней и пищи, сколько дашь со своего стола. Да что я ни стану делать и куда ни пойду, пусть ты и твои домашние не становятся мне наперекор.. Ни твоему дому, ни твоей семье я убытка не принесу. А ты будешь знать доброту степную, ведь большего с тебя и не возьму.
* * *
"А большего и не надо", - знала Ллёна. Будет знать он степную доброту, будет. Главное - в дом зайти и поразведать, что да как. Упадет на что взгляд - взять всегда успеет.
И вот уж третий день она жила в этом доме - ждала растущей луны. "Ничего, уж совсем скоро". Есть обряды и попроще, но они не так уж действенны, как тот, что она задумала. Да и поразведать надо, где в этом доме брешь, откуда золото утекает... Она уж точно есть, Кондор чуяла: что-то тут нечисто. Гадалка вышла в садок на заднем дворе. Яблони, защищенные близостью гор от сухих степных ветров, уж выбросили бархатную листву, - вот-вот зацветут. Жаль, не поглядит, не успеет. "Видно, хороший тут раньше уголок был. Запустили отчего-то. Странная тут хозяйка, - размышляла степнячка, прохаживаясь меж старых стволов. - Али меня стережется, и оттого так редко из дома бежит, али за душой что имеет. Надо у муженька ее спросить". Взгляд девушки опять зацепился за каменную фигуру в одном из углов сада. Обнаженный мужчина, причем, не из самых красивых, да еще и стоит так, будто убьют его сейчас... "Дикость какая, разве может такое нравиться кому? Нет чтоб девушку пригожую, али парня удалого, а это... тьфу!" Но поспорить Ллёна не могла с одним: камнетес, что делал эту скульптуру, - однозначно мастер. Стоит - как живой. Как-то она уж спросила у хозяина, откуда такая вещь у него. Тот лишь пожал плечами, сказал, что сколько себя помнит, еще с малолетства, она тут была.
- Вроде дед, а может, прадед, купил у кого-то - с тех пор и стоит. Жена подумывала продать, но я не дал. Память все же, род там, традиции...
"Старая, значит..." А все ж непохожа она была на старую. Ни мхом не поросла, ни скололась, ни обветрилась нигде. Ни одной черточки не сгладилось - будто только-только ее вырезали. "Чудно".
...Может, и правда она непростая какая?..
- Эй, Ллёна!
Степнячка обернулась. Неспешным шагом, чуть хромая на левую ногу, подбрел к ней господин Морис, здешний хозяин.
- Скоро вы, - она усмехнулась ему в ответ.
- Ну, ты нашла средство? Что ты тянешь, милочка? Поспешила бы. Я б не гнал, жена беспокоится, - глазки у него забегали. "Э, знатно она тебя прищучила! Ой нечисто с ней, чую!" - Говорит, и так в доме пусто, а нахлебников... - он запнулся, глянув на гадалку. - Прости, ты только поспеши.
- Так оттого твоя жена детей уводит, а то и просто с нянькой оставляет, - чтобы моего духу не чуять?
- Да нет, она давно - по подругам... Дома-то в четырех стенах все время тошно.
"О, милок, ясно все с тобой. Вот где брешь у тебя! Ты у нее под каблуком, а она знай себе бегает!.. Вестимо куда. Надо у кумушек каких поразузнать - они уж наверняка слышали, без кого там твоей женушке дома тошно".
- Вижу, вижу... - только и пробормотала она, решив, пока всего не разведает, не станет говорить ничего хозяину. - Ты не волнуйся, сам знаешь: уж вертится у меня на уме одно средство, могучее и старое, только до него еще трое деньков подождать, как месяц расти станет - а с ним и твое богатство.
- Скорей бы... - проворчал мужчина.
- Ты носа-то не вешай. У нас, говорят, золото золотом тянется. Сделал, как я сказала?
Он кивнул.
- И никто о том месте не знает?
- Один я и Творец.
"Ну, это дело мы поправим. Трем империалам, небось, грустно будет в земле холодной сидеть".
- Это добро. Знаешь, вот еще что мне вспомнилось... - Кондор изобразила крайнюю озабоченность и задумчивость на лице. - Да, это тоже должно помочь. Ты ведь благочестивый человек, Морис... Да и веры я в тебе много вижу. Ты слушай, - она подошла к нему, понизив голос до шепота. - Нынче чтят святого Родерика, ты, я знаю, ходил на службу. А он, знаешь, любит вашего брата, особенно коли добрый да верный. Так вот есть такое средство: ты помолись ему на том месте, где золотые спрятал. А чтоб различить, услышал тебя святой, али нет - вот этот камешек в руках держи, - Ллёна сунула мужчине в руку небольшой темно-зеленый гладкий камень-малахит - поддельный, вестимо, но простым глазом того и не отличишь. - Через него святой Родерик тебе благословение свое и пошлет! Этот камешек-малахит и сам богатство несет, вот там на небесах и поймут толково, чего тебе надобно...
- Э, это уж небылицы ты сказываешь! - недоверие проскочило в глазах хозяина. - Кто благословение свое даст в камень!
- Вот что ты за человек, а! - Степнячка нахмурилась, упершись кулаками в бока. - Я ночами не сплю, все думаю, как твоей беде помочь, от сердца все отрываю тебе, а ты так! Да ведь сколько святых вещи всякие благословляли, а те чудеса творили, да столько, что коли я тебе их все расскажу, ты уж весь морщинами изойдешь! А коли святой Аранейский захочет, он и в этого!.. - Она ткнула пальцем в скульптуру, - свое благословение сунет, только его уж ты в кармане не унесешь, коли поедешь куда, да и спрятать от чужой зависти трудней!

Отредактировано Ллёна Кондор (09-05-2015 17:08:16)

- А коли святой Аранейский захочет, он и в этого свое благословение сунет, только его уж ты в кармане не унесешь, коли поедешь куда, да и спрятать от чужой зависти трудней!
Ллёна только-только проговорила эти слова, и хозяин даже рта не успел открыть, чтоб ответить ей, как поглядел на статую, на которую указала степнячка, и побелел, точно Привратницу увидал.
"Что еще за?.."
Кондор тоже обернулась и охнула. Фигура мужчины обретала телесность, точно и правда кто-то на небесах вдохнул в нее светлый дух: монолит волос рассыпался на пряди, по еще совсем недавнему куску скалы побежала горячая кровь, а грудь наполнилась первым глотком воздуха. Ожившее изваяние вдохнуло, пошатнулось и упало - на колени, как падает любой живой человек. У Ллёны обмерло сердце, она с распахнутыми глазами тут же отскочила и стала испуганно креститься. А вот у господина Мориса дух был и того слабей - только и вскрикнув:
- О Триединый!.. - он тут же упал без чувств. А еще мужчина! Стыд один.
"Чу, едва не подумала, что и правда этот святой Родерик надумал пошутить!" - забегали у гадалки мысли, пока она во все глаза глядела на это диво перед ней, не зная пока, чего от него ожидать. Конечно, в то, что это чудо небесного покровителя, она не верила, хоть бы и сколько чтила всех богов. Какое на небесах дело до таких мелких перебранок! Не иначе, как чье-то колдунство это - или она ничего на этом свете не видала! Или... может, нечистый так шутит и всякую мертвечину им на погибель шлет? "Вряд ли". Но осторожность все равно не помешает.
Оживший камень вполне правдоподобно потянулся к позабытому кем-то ведру с дождевой водой и сорными травинками в ней и стал пить, да так жадно, будто бы и море бы выпил, окажись оно под рукой. Нет, все ж это не морок. Не иначе, был под чьим-то заклятьем человек, а тут срок и вышел, али еще что случилось... Да как удачно однако!
Да и обмер хозяин очень удачно. "Коли сговоримся с этим, - а Ллёна не была уверена, поймет ли ее этот незнакомец, - ох сколько всего наворотить можно будет! Ладно ты очнуться решил, ладно..."
Пока оживший пил, девушка осторожно оглядывала его, подчас заливаясь краской, но все ж изучая цепко, хоть и издалека. Мужик как мужик, ну не записной красавец, да в городах в каждом десятом доме такие! Отчего только во время заклятья оказался, в чем мать родила, непонятно. Да и... что-то настораживало гадалку, что - она пока понять не могла. Но очень скоро поймет.
- Соколик... Это как тебя угораздило? - наконец, выдавила она из себя, делая несмелый шаг к этому странному мужчине.
Только б не кинулся.

Оживший потихоньку стал вставать на ноги, и гадалку стал брать стыд. Она отводила невзначай глаза али силилась смотреть на лицо. "Ну, Кондор, сором какой!" Но, похоже, если этот человек и потерял от заклятья свою жизнь на столь долгое время, то хоть здравый смысл и ум остался при нем: он вполне дельно соображал да понимал, что вокруг происходит. Тем лучше.
- В Сторновее, в двух днях пешим ходом до Большого хребта, - Ллёна кивнула. - Дней пять до Стронхольда. Ты, верно, нездешний?..
Странствования этой статуи могли быть какие угодно: кто знает, из какого края могли продать эдакую каменюку... Откуда этот молодец мог бы быть?..
- Ох, и правда, - Ллёна всплеснула руками, вспомнив, что Ледоход не балует еще теплым солнышком людей, оказавшихся на свежем воздухе голышом. - Ты уж прости, соколик, дать мне тебе и нечего - я сама в этом доме гостья. Придется хозяина растолкать, а то обмер весь. Ну да с этим подождем - сдается мне, потолковать нам с тобой нужно... Погоди, принесу тебе чего на зубок - на пустой желудок песни плохо поются.
Подхватив подол юбки, гадалка торопливо направилась в дом по утоптанной тропке. Конечно, вряд ли этот человек решит тотчас куда уходить, тем более в таком виде: подождет. "Да, много можно эдак с ним наворотить!" - все радовалась Кондор, встреченная настороженным взглядом няньки, направлявшейся наверх, в детскую. "Что за дурость - девок наверх в доме пускать!" У ее крови так принято не было. Ну да это не ее дело. Незаметно скользнув на кухню, девушка шустро стащила крынку с молоком, три еще теплых, испеченных к хозяйскому обеду пирога. Всяко лучше дождевой воды из забытого ведра. Завернув свою добычу к платок, степнячка мигом вернулась в сад, захватив оставленный господином Морисом на входе дорожный плащ. "Не убудет с него".
Вернувшись, Ллёна подала мужчине нехитрую одежку.
- Прикройся хоть, горемычный, - присев на траву близ хозяина и поставив свою ношу там, она развернула платок. - Немного, да чем могу. Как тебя хоть звать-то?

Отредактировано Ллёна Кондор (17-05-2015 13:39:05)